Отзывы о Лескове Леониде Васильевиче

Доктор физико-математических наук, профессор, академик РАЕН, действительный член академии космонавтики им. К.Э.Циолковского, заместитель председателя Комиссии по изучению творческого наследия К.Э.Циолковского Леонид Васильевич Лесков. Немного найдется крупных ученых, подобно ему смело шагнувших в область знаний и дискуссий, которую принято называть пограничной.

Сложную ношу корректного информационного освещения этой весьма нюансной области в девяностые годы ХХ века взяла на себя общественная Ассоциация «Экология Непознанного». Наше знакомство с Леонидом Васильевичем состоялось при подготовке очередного выпуска научно-информационного вестника Ассоциации и ИТАР-ТАСС «Аномалия». Уже первая публикация Леонида Васильевича в этом издании «Так что же такое время?» (6-1991) вызвала огромный интерес читателей. В последствии здесь были опубликованы столь же впечатляющие его статьи, ставшие драгоценными украшениями вестника: «Реинкарнация как инженерная задача» (4-1992), «Существует ли кризис материализма?» (1-1993), «Обладает ли вакуум сознанием?» (2-1993).

Дважды Ассоциация на издательской базе ИТАР-ТАСС имела честь выпустить монографии Леонида Васильевича: «Космическое будущее человечества» (Сентябрь 1996 г.) и «Чего не делать? Футуросинергетика России» (Январь 1998 г.).

Леонид Васильевич с громадным успехом семь раз выступал на проводимых Ассоциацией Зигелевских Чтениях – конференции, посвященной памяти пионера отечественной уфологии Феликса Юрьевича Зигеля. В Центральном Российском доме знаний — 19 марта 1993 г. «Обладает ли вакуум сознанием?» (VI Чтения), 19 ноября 1993 г. «Семантическое пространство: проблемы онтогенеза» (VII Чтения); в Культурном Центре «Меридиан» — 23 ноября 1996 г. «Новая научная парадигма: становление ноосферы (переходные процессы в России)» (XIII Чтения), 22 ноября 1997 г. «Синергетическое прогнозирование» (XV Чтения), 21 ноября 1998 г. «Футуросинергетика: проблемы и перспективы (презентация монографии «Чего не делать? Футуросинергетика России»)» (XVII Чтения), 13 ноября 1999 г. «Выборная кампания: синергетический прогноз» (XIX Чтения); в Культурном Центре «Москвич» — 22 марта 2003 г. «Россия в XXI веке. Проблемы и перспективы» (XXV Чтения).

Научные доклады, статьи, книги Леонида Васильевича затрагивали сложнейшие философские, естественно-научные и общественные проблемы, для осмысления и изучения которых требовались поистине энциклопедическая подготовка, огромная широта научных познаний, колоссальные аналитические способности. Но благодаря высочайшей природной интеллигентности и образованности, прекрасному языку, понятному для всех стилю изложения они неизменно находили полное понимание аудитории и вызывали огромный интерес. Кроме того, они всегда носили не «отвлеченно-академический», а ярко выраженный гражданский характер, в них сквозила причастность автора к активному поиску путей выхода России из различных критических ситуаций, любовь к Отечеству и тревога за его историческую судьбу.

В научных спорах, и дискуссиях возражать Леониду Васильевичу было весьма затруднительно. Его аргументация отстаиваемой позиции была практически безупречна. Только в одном мы не пришли к общему выводу. Леонид Васильевич утверждал, что новое научное знание, распространяемое на академических форумах, конференциях всех уровней, в статьях, докладах, книгах обязательно найдет дорогу к своей реализации. А мы говорили о том, что для эффективности этой реализации требуется перенос решения вопроса с общественно-научного уровня на, так сказать, административный.

И еще. Личная скромность (всегда носил строгую неброскую куртку спортивного вида), тактичность и приветливость в общении лишь подчеркивали мощь интеллекта Леонида Васильевича, когда он в разговоре переходил к научным аспектам любого вопроса…

Слава Богу, судьба подарила счастье общения с Леонидом Васильевичем Лесковым!

Лескова Наталья. Как хорошо, что он был.

Далеко не все знали, что в детстве отец, родившийся в Ленинграде, пережил блокаду. Об этих полутора годах своей жизни он вспоминал крайне редко: слишком тяжелы были воспоминания. Лишь когда мы вместе приезжали в его родной город, «знакомый до слез», он показывал дом, где провел детские годы, школу, в которой учился, булочную, где еще до войны покупали с мамой хлеб и по праздникам — пирожные…

Два года – срок немалый. За это время мы успели издать последние книги отца «Неизвестная Вселенная» и «Лекции по космологии», работу над которыми он заканчивал в последние дни жизни. Успела подрасти моя дочка Машенька, которой, когда умер отец, не было и года, и дедушку она помнит лишь по фотографиям. Книги деда она регулярно просит ей почитать. «Ты же ничего не поймешь, книга не детская», — пытаюсь отговориться я, однако Маша настаивает: «Я большая, умная». И добавляет: «Как дедушка Лёня»… 15 февраля 2008 года у меня родился третий ребенок, сын, который не успел застать дедушку в живых. Когда маленький Вася подрастет, я непременно расскажу ему о деде.

И в то же время два года – это очень мало. Кажется, еще вчера отец был рядом. А сейчас его нет, и заполнить эту пустоту, образовавшуюся после его ухода, некем и нечем.

Доктор физико-математических наук, академик Российской академии естественных наук и Российской академии космонавтики Леонид Васильевич Лесков – коренной ленинградец. Здесь жили и умирали его предки, а в доме на Литейном проспекте, как раз напротив прославленного Некрасовым «парадного подъезда», прошли детские годы. Отец рассказывал мне о своем деде, тоже Леониде, занимавшем высокий пост в Священном Синоде. До революции его семье принадлежала вся пятикомнатная квартира на Литейном, а после 1917-го года туда вселили еще четыре семьи, оставив Лесковым одну, правда, самую большую комнату – «залу». «Спасибо, что не расстреляли», — говорила бабушка. Здесь к моменту появления на свет моего отца проживало еще шесть человек – бабушка, две тетушки, родители моего папы и дед.

Дом был старый, кишащий привидениями, — во всяком случае, в этом маленький Лёня был уверен. Он рассказывал мне, что своими глазами не раз видел призраков и даже общался с ними. Страха не было – только любопытство: каким образом они умудряются проходить сквозь стены и не разбиваться в кровь? Взрослые не верили детским рассказам, и только дед не смеялся над малышом.

Дед Леонид Лесков был рослым, как и все Лесковы, немного флегматичным, часто предававшимся глубоким раздумьям человеком. Ему иногда доверяли маленького Леню, и тогда дед и внук отправлялись погулять в расположенном неподалеку от дома сквер. И как-то раз, воспользовавшись задумчивым настроением деда, мой трехлетний папа сбежал от него, проделал самостоятельно огромный путь в целый квартал, показавшийся малышу чуть ли не кругосветным путешествием, и добрался до проезжей части. Однако перейти проспект, по которому неслись авто, не решился. Лёсик (так его называла мама, моя бабушка, даже когда он сам стал дедом) терпеливо ждал, когда кто-нибудь переведет его через дорогу. Наконец, рядом остановился высокий дядя в черном кожане и участливо спросил: «Ты где живешь? Где твоя мама?» Отец указал на стоящий напротив дом и пояснил: мама там. Дядя перевел отца через дорогу и проследил, чтобы тот вошел в подъезд. Малыш сам преодолел несколько высоких лестничных пролетов и постучал в дверь. Ужасу открывшей дверь матери не было предела. «А где дедушка?» — воскликнула она. «Гуляет», — махнул рукой Лёсик… Больше гулять вместе их не отпускали.

Об этом эпизоде отец вспоминал со смехом. Хотя был очень похож, и не только внешне, на деда.

Однажды он пришел за мной в детский сад. Мы шли навстречу друг другу по узкому коридору, и больше вокруг никого не было. Я сделала вид, будто не вижу отца, внутренне радуясь: сейчас он меня окликнет… Но он прошел мимо, меня не заметив. Я опешила, а мгновение спустя со слезами закричала вслед удаляющейся фигуре: «Папа, это же я!» Отец оглянулся, и только тут в его глазах мелькнуло узнавание, а затем радость: «Наталка!» Он очень меня любил, но в тот момент его мысли были далеко. Уверена: тогда он продумывал какую-то важную мысль. Таким он был всегда – рассеянным в быту, но умевшим предельно концентрироваться в работе.

Отец часто вспоминал некогда знаменитый Ленинградский детский и юношеский Дом науки и техники, организованный известным ученым и популяризатором науки, автором многих книг по занимательной математике и физике Я.И. Перельманом. Маленький Лёня в числе прочих питерских мальчишек и девчонок с огромным интересом посещал занятия в этом необыкновенном учебно-игровом заведении. Именно там зародилась первая любовь отца к точным наукам, развилось логическое мышление. Кроме того, он обладал феноменальной памятью, впоследствии сделавшей его настоящим энциклопедистом. У отца можно было получить историческую или научную справку практически по любому поводу – он помнил не только общую канву, но и детали многих давно ушедших в прошлое событий, знал наизусть целые главы из книг, держал в голове уйму исторических дат и имен, мог легко рассказать историю целого государства или доказать мало известную теорему. Если в процессе работы мне надо было получить консультацию, идти в библиотеку или лезть в Интернет было не обязательно. Папа знал практически всё. К тому же, он обладал даром прекрасно объяснять сложные вещи и интриговать собеседника. Мои журналистские материалы нередко содержали его комментарии, и когда его не стало, я поняла: а ведь таких людей среди моих знакомых больше нет.

Много раз он давал мне и житейские советы. Меня поражало его умение быстро и точно разбираться в любой ситуации. Для этого требовалось в общих чертах обрисовать проблему, и отец тут же, «в голове», выстраивал ее модель, давал невероятно точные характеристики каждого действующего персонажа и прогнозировал, как будет развиваться сценарий в том или ином случае. Обычно он не советовал, какой сценарий лучше предпочесть: мне и самой это становилось ясно. Конечно, не всех его советов я послушалась. Нередко поступала по-своему и обжигалась порой очень больно.

Сам он объяснял это обыкновенной логикой. Хотя, возможно, дело не только в ней. Сам отец не раз говорил и писал об интуиции – крайне важном для человека и ученого качестве, открывающем возможности для более широкого познания действительности. Безусловно, многое он не только просчитывал, но и предугадывал, предвидел. Как в научной деятельности, так и в личной жизни. Увидев в 1952-м году маму, тогда студентку исторического факультета МГУ, он сразу влюбился в нее и понял: именно эта девушка станет его женой.

Отец рассказывал мне, что юная Людмила шла в распахнутом настежь пальто (была весна) по ул. Герцена, и образ девушки с воздушной походкой поразил его воображение. «Мне стало очень хорошо, — делился отец сокровенными воспоминаниями. – Она словно излучала ощущение счастья»…

Познакомились они далеко не сразу, однако, по его словам, каждый раз, встречая в университетских коридорах чудесную девушку, которая о его существовании долгое время даже не догадывалась, он вновь чувствовал прилив радости и уверенность, что эти встречи не случайны.

… Детство отца закончилось в сороковом, когда ему было девять лет. Его отец Василий Леонидович, блестящий инженер и человек, по воспоминаниям моего папы, лучше всех в мире умевший сочинять сказки, ушёл на фронт и погиб в первый день Финской войны. Бабушка Александра Георгиевна, врач-педиатр, позже получившая звание заслуженного врача, несмотря на обилие поклонников, больше никогда не вышла замуж и сохраняла верность «лучшему из мужчин», каковым считала своего Васю. Единственным мужчиной в семье стал мой отец, помогавший бабушке растить свою младшую сестру Светлану. Тетя Света не намного пережила отца: она умерла год спустя, в 2007-м, оставив в моей памяти образ большого, бесконечно доброго и наивного ребенка, не умевшего всерьез сердиться и держать зла.

…А в 41-м вся семья вместе с городом оказалась в блокаде. На глазах отца соседи по большой коммунальной квартире постепенно умирали, и почти каждую неделю из дома выносили трупы. Детей бабушка забрала в госпиталь, где работала, и этим спасла их жизни. Каждый день, отправляясь в очередь за хлебом, отец видел одну и ту же сюрреалистическую картину: медленно следующие по снегу процессии саночек с уже коченеющими, опухшими от голода телами. Гуляя с маленькой Светой, замечал голодные взгляды прохожих. Даже в блокадные годы она была пухленькой девочкой. Бабушка строго-настрого запрещала сыну оставлять девочку без присмотра: «Съедят», — коротко объясняла она.

Еще запомнилось, как ходил с санками за водой к Неве. Ноги подкашивались от слабости, и маленький отец, скатываясь к чернеющей внизу реке по ледяной горке, лежал на снегу и думал: вот бы не вставать…Потому что обратный путь пугал куда больше: с нагруженными доверху санками ему предстояло забраться по скользкой горке, не расплескав драгоценную ношу. Иначе путь придется повторить…

Самым ценным в доме была библиотека деда. Высоченные книжные шкафы с фолиантами занимали несколько стен, и, когда мой отец-книгоман о ней вспоминал, его глаза загорались. Он читал эти книги запоем. По ночам тайком от бабушки он осваивал русскую и зарубежную классику под одеялом, вооружившись фонариком или огарком свечи. Наверное, отец стал таким, каким стал, и благодаря прочитанным в детстве книгам. Но эта библиотека спасла и саму его жизнь. Когда в доме закончились дрова, затем табуреты, столы и стулья, бабушка приняла решение топить печь книгами деда. Любимые тома с треском догорали в голубоватом пламени, а мой маленький папа плакал от своего взрослого горя. Голод и физические страдания не вызывали у него таких слез, а эти горящие книги – вызывали.

В 42-м году по «дороге жизни» их вывезли на Кубань, в станицу Усть-Лабинскую. Машины, идущие по Ладожскому озеру, на глазах у отца уходили под лед: сверху их бомбила немецкая авиация. Бомбы падали совсем рядом, но им повезло.

На «большой земле» голодающих угощали борщом, выносили благоухающими буханками горячий хлеб. «Никогда в жизни не ел более вкусного борща», — рассказывал отец. Бабушка кормила его, уже почти не державшегося на ногах, и Светлану, с ложечки, разрешив съесть лишь четверть тарелки на двоих. Как дети ни умоляли дать им добавки, бабушка не поддалась. Вскоре отец убедился в ее правоте: у многих начинались жестокие приступы рвоты, судороги, боли в животе, а некоторые даже умерли от несварения: желудок отвык переваривать подобные объемы пищи…

На Кубани, где ждали спасения, получилось «из огня да в полымя» — вскоре здесь началась оккупация. Жилось не многим легче. Отец вспоминал, как немцы разделили всех прибывших на три части: евреи, семьи военнослужащих и остальные. В этой очередности следовали казни сотен и тысяч людей. В числе первых погиб папин друг, еврейский мальчик-скрипач Алик. Отцу как сыну военнослужащего вскоре предстояло последовать за ним. Но пришли наши и освободили Кубань.

Отцу удалось не просто выжить – он смог окончить школу с золотой медалью, поступить на физический факультет МГУ и стать одним из его лучших выпускников. Спустя годы он вернулся в МГУ в качестве профессора.

«Леонид Васильевич пришел в МГУ в 1994 г., — написали о нем в предисловии к книге «Неизвестная Вселенная» два заслуженных профессора МГУ — В.Г. Кузнецов и С.А. Лебедев. — Он работал профессором кафедры философии и методологии науки до самой кончины. Обычно он читал для студентов и аспирантов два курса в семестр — «Основы космологии и астрономии» и «Универсальная теория систем»… Общие курсы Л.В. Лескова пользовались большой популярностью среди студентов философского факультета МГУ. Это были яркие, эмоционально-насыщенные и глубокие по научному содержанию лекции. И это не удивительно. Профессор Лесков отличался основательными научными знаниями, широкой общей образованностью, блестящим стилем изложения материала, патриотической позицией человека, глубоко переживавшего за судьбу России.

Леонид Васильевич дорожил предоставленной ему возможностью использовать университетскую трибуну для общения с молодежью. Уже незадолго до смерти он приезжал читать лекции с видимым трудом: самостоятельно передвигаться становилось все тяжелее. Последнюю лекцию он, вопреки своему железному правилу, прочел сидя. Студенты провожали его овацией…»

Я помню, как в тот вечер он вернулся из МГУ домой. Неблизкий путь с Воробьевых гор до подмосковного Королева, обычно занимающий 2,5-3 часа, он преодолел к ночи. Мы волновались. Но отец, несмотря на смертельную усталость, ликовал: аудитория на его лекции была переполнена, студенты даже стояли в дверях. А когда он закончил, они долго аплодировали стоя…

Уже на похоронах отца я встретилась с людьми, которые знали его по преподавательской деятельности, – это были профессора МГТУ им. Баумана, где он преподавал более 20 лет, МАИ, МФТИ… Все говорили о нем с нескрываемым уважением, а порой и восхищением, как о человеке, который, обладая большим запасом знаний, щедро делился ими с окружающими, и делал это так заразительно, что шансов остаться равнодушными у них не оставалось.

«Помимо научной эрудиции, он обладал еще и таким уж совсем редким качеством как мудрость, — пишут его коллеги из МГУ. — Мудрость, как известно, является умением «смотреть в корень» вещей и идей, и за многообразием явлений видеть их сущность, объединяющую их основу. Великий Эйнштейн говорил, что сущность мира проста, но не всякому дано ее видеть. Леонид Васильевич обладал таким даром, все самые сложные теоретические вопросы современной науки (физики, в частности) он видел, что называется «насквозь». Он не только давал им глубокую и соответствующую их уровню адекватную оценку, но и излагал это очень простым и доступным для читателя языком».

А вот что говорят об отце его коллеги по ракетно-космической отрасли, служению которой он отдал более 50 лет жизни: «В конце 50-х, придя в ЦНИИМАШ, он возглавил коллектив молодых, только что пришедших из ВУЗов инженеров-физиков и дипломников, в институте находящихся на практике, по решению проблемы создания электроракетных двигателей. Под руководством Лескова были организованы группы по теории и разработке электроракетных двигателей: импульсного плазменного ускорителя, ускорителя бегущей волны, квазистационарного ускорителя плазмы. Довольно быстро был выбран перспективный вид двигателя – импульсный плазменный двигатель (ИПД) двух вариантов: тепловой и электродинамический. В конечном счёте они были доведены до лётных образцов и испытаны в космосе. Через некоторое время произошла реорганизация, и в отдел Лескова влился большой коллектив по разработке и созданию ДАСов – двигателей с анодным слоем. Этот ионный двигатель нашёл широкое применение как многоцелевой ускоритель плазмы. В настоящее время создано и реализовано целое семейство таких ускорителей.

Следующий переломный этап в деятельности коллектива произошёл в начале 70-х годов прошлого века – начались исследования в области физики невесомости и космического материаловедения. Первые отечественные эксперименты по физике невесомости и космическому материаловедению были проведены на вертикально зондирующей ракете и космической станции «Салют-4» в 1975 году. А в 1976-м было выпущено Решение комиссии Совета Министров по военно-промышленным вопросам по развёртыванию этих работ, в котором ЦНИИМаш был определён как головная организация. Усилиями коллектива, возглавляемого Лесковым, была создана широкая кооперация организаций-соисполнителей по космическому материаловедению и технологии, в которую вошли десятки академических и отраслевых институтов, высших учебных заведений. При активной поддержке заместителя директора ЦНИИМаш по науке академика В.С.Авдуевского в Министерстве было создано новое Управление – ГЛАВКОСМОС.

…Отличительной чертой Леонида Васильевича как руководителя являлось его чутьё на прорывные направления в научных исследованиях, а также смелость доверять своим подчинённым разработку собственных идей, умение прийти в нужную минуту на помощь. Это был глубоко творческий, порядочный, смелый и волевой человек, уход которого все мы восприняли как личную трагедию»…

Сильная воля всегда была одним из главных качеств отца. Уже прикованный к постели тяжелой болезнью, он продолжал работать. Каждый день я видела, каких физических страданий стоит ему садиться за письменный стол и удерживать ручку. Когда сидеть он уже не мог, начал диктовать. Однако и говорить становилось все тяжелее. Это была смертельная схватка бесконечно волевого человека с неизлечимым недугом: кто кого? Болезнь приносила ему все новые и все более тяжкие страдания, делая не только работу – саму жизнь практически невозможной. Однако он не проиграл эту схватку: отец закончил диктовку своей последней книги, и, лишь когда была поставлена точка в последней главе, потерял сознание. Вскоре у него началась агония. Меньше чем через сутки его не стало…

Невозможно охватить все стороны деятельности отца. По глубине мышления и широте эрудиции он был ученым-энциклопедистом, и, общаясь с ним, я всякий раз испытывала смешанное чувство гордости и стыда. Гордости оттого, что это мой отец, и стыда оттого, что мне никогда не дотянуться до него. Но я могу хотя бы стремиться к этой вершине…

Отец издал более 400 научных работ и более 30 монографий. Над последней книгой он работал, хорошо зная, что дни его сочтены. «Мне надо спешить», — повторял он.

Книги Л.В. Лескова, изданные в последние годы жизни, носят, прежде всего, философский, нежели чисто технический характер. Как и многие крупные ученые современности – такие, как Циолковский, Вернадский, Чижевский, Налимов, Моисеев, — профессор Лесков использовал хорошо знакомый ему язык математики и физики для философского осмысления действительности. Именно такой подход свойственен концепции русского космизма, продолжателем которого был ученый.

…Помню, я зашла в его комнату, молча постояла рядом, понимая, что помочь ничем не могу. Ничего нет в жизни страшнее, чем беспомощность перед лицом мучений наших близких. Я вышла из комнаты, но мой муж, человек, несмотря на технический склад ума, глубоко интуитивный, сказал: «Вернись, поговори с отцом». «Но он же меня не услышит», — с горечью ответила я. Однако муж продолжал настаивать. Я вернулась и сказала папе, что очень люблю его и сделаю все, чтобы издать эту книгу. Он застонал в ответ, как будто делая неимоверное усилие. Я поняла, что он слышит меня и пытается что-то ответить… Утром его не стало.

Дописывая эти строки, я понимаю: мне есть, что сделать для отца, чем ему помочь, — донести оставленные им знания до людей, которых он любил и в которых верил. То, что люди звонят и пишут мне, интересуясь научным наследием отца, нередко приглашают на различные конференции, чтения, симпозиумы, где также просят рассказать о трудах профессора Лескова, означает, что мой скромный труд не напрасен.

Отец был большим, неординарным ученым. Он глубоко интересовался многими вопросами – космологией, проблемами освоения космоса, историей, футуросинергетикой, был одним из основных разработчиков нового философского направления – синергизма, разработал оригинальную мэон-биокомпьютерную концепцию, пользующуюся сегодня большим интересом научного сообщества, старался разобраться в таких спорных направлениях современной науки как торсионная физика… Обо всем этом можно прочесть в его книгах. Но для меня он был, прежде всего, бесконечно добрым и самым близким человеком, и, думая о нем, я понимаю, что истинная доброта воспитывает лучше всякой строгости. Он был преданным другом и любящим мужем, человеком, никогда не предававшим и не подводившим близких людей. Товарищи у него остались еще с университетской скамьи, сослуживцы знали его почти полвека, со своей женой, моей мамой Людмилой Ивановной Лесковой, он прожил 52 года, перед смертью успев сказать ей, что был с ней бесконечно счастлив.

Как жаль, что его больше нет. И как хорошо, что он был.

Дорожкин Н.Я. Человек планеты Земля.

Писать об этом удивительном человеке всегда было трудно: он не любил говорить о себе, отсылал к своим книгам и научным статьям. Попытки экскурса в детские годы Лескова из рода Лесковых, потомка великого писателя ХIХ века, отзывались лишь краткими репликами. Удалось только узнать, что детство его прошло в доме на Литейном проспекте, как раз напротив воспетого Некрасовым «парадного подъезда». Дед Лесков, тоже Леонид, занимал высокий пост в Синоде, а после революции служил Советскому государству. Детство Леонида Лескова-младшего закончилось в сорок первом, когда ему было десять лет. Отец ушёл на фронт, а семья вместе с городом оказалась в блокаде…

«Как я пережил блокадную зиму – это отдельная тема. А в сорок втором году нас вывезли на Кубань, в станицу Усть-Лабинскую. Спасали от голода и холода, но получилось «из огня да в полымя». В Ленинграде немцы душили нас блокадой, а на Кубани мы оказались в оккупации», – рассказывал Леонид Васильевич.

Война лишила Лескова отца и всех родных по мужской линии. В оккупации он едва избежал смерти. «Уничтожению подлежали евреи и мы – члены семей командиров Красной армии. Были составлены списки тех и других. Евреев, в том числе моего друга Алика, немцы расстреляли. Мне чудом удалось спастись…»

Л.В. Лескову удалось не просто выжить – он смог получить прекрасное образование, создать семью, вместе с супругой Людмилой Ивановной вырастить и воспитать хороших детей: сын, Сергей Лесков, выпускник Физтеха – научный обозреватель газеты «Известия», дочь Наталия известна своими публикациями в «Труде» и ряде других изданий. Все, кто знал Леонида Васильевича лично, отмечали его доброжелательность, готовность помочь советом и делом, ценили его высокую порядочность, непредвзятость, широту взглядов и интересов. Не ограничиваясь рамками конкретных наук, Леонид Васильевич всегда знал о состоянии художественной литературы, имел своё чёткое суждение о новых произведениях, заслуживающих внимания. Он был равнодушен к многому из того, что для других составляет ценность. Жил с семьёй в стандартной квартире, не имел машины, а что касается сбережений, то в советское время Лесковы расходовали их на путешествия по стране.

Может быть, пережитые ужасы гитлеровского «нового порядка» подвигнули учёного заняться футурологией, отыскивая неясные черты грядущего в зеркале прошлого. Не знаю, чего здесь больше – науки, искусства или интуитивного прозрения. Но именно Л.В. Лесков – один из основателей таких научных направлений, как футуросинергетика и синергетическая кратология, прогнозирующая развитие самоорганизующихся социальных систем. Им разработана совместно с профессором В.В. Налимовым концепция особой, семантической разновидности квантового вакуума — мэона. Его семантический потенциал служит первоисточником интуитивного знания, своего рода Вселенским информационным полем.

Трудно писать о профессоре Лескове ещё и по той причине, что представляется невозможным охватить все стороны его деятельности, весь круг интересов уникального учёного. После окончания в 1954 году физфака МГУ им. М.В. Ломоносова Леонид Васильевич работал в ЦНИИ машиностроения (1955-1985 гг.), пройдя путь от инженера до начальника отдела. К этому периоду относятся воспоминания его коллеги – известного физика Ю.А. Баурова, директора Института космической физики, академика РАКЦ: «Когда мы, выпускники многих вузов Москвы, интересующиеся физикой, появились в ЦНИИмаше в начале семидесятых годов, Леонид Васильевич поразил нас своей огромной эрудицией… Настоящий энциклопедист, обладающий даром оратора, он мог живо описать физический сюжет или производственную картину самым необычным образом. Свободолюбивым сотрудникам это нравилось, чиновником, конечно, нет. Ему благодарны многие учёные, которым он дал ход в жизни, являясь членом Ученого совета… Л.В. Лесков был непосредственным продолжателем дела К.Э. Циолковского. Он развивал его идеи на современном уровне человеческих знаний о Мире и Вселенной. В течение не одного десятилетия он вел Циолковские чтения в Калуге, воспитывая в духе космизма сотни и тысячи слушателей».

В 1985-2006 годах Л.В. Лесков работал главным научным сотрудником НПО «Композит», одновременно сотрудничая с научными центрами РАЕН, а с 1996 года – профессором философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова и Российской академии государственной службы при Президенте РФ. Доктор физико-математических наук, профессор Л.В. Лесков являлся действительным членом Российской академии естественных наук, Российской академии космонавтики и Международной академии информатизации. Он был автором более 500 научных статей, 130 изобретений и 28 монографий, в том числе таких, как «Чего не делать. Футуросинергетика России», «Знания и власть», «Нелинейная Вселенная», «Пять шагов за горизонт» и «Футуросинергетика. Универсальная теория систем», ставшая университетским учебником. Наряду с государственными медалями удостоен наград Федерации космонавтики России и ордена «Рыцарь науки» РАЕН.

Как футуролог, академик Лесков выражал уверенность, что даже после победы «реформаторов» у России остаётся шанс не превратиться в ресурсно-сырьевой придаток развитых стран. Для этого, считал учёный, руководству страны надо взять курс на построение постиндустриального общества, используя богатый практический опыт социализма: «Ведь даже сокрушительные удары «реформ» не смогли уничтожить основу нашего научно-технологического, образовательного, интеллектуального потенциала…»

О Лескове как учёном и человеке высокой честности вспоминает Юрий Бауров: «В последние годы Л.В. Лесков вёл жёсткую борьбу с инквизиторами из Президиума РАН, которые всячески, любыми путями пытаются доказать, что только они правильно понимают природу и, по их твердому мнению, знают о ней почти всё. Статья профессора Лескова на эту тему в «Российской газете» под заголовком «Кому гореть на костре лженауки» всколыхнула научную общественность… Конечно, эта борьба не прошла бесследно и наверняка съела не один год из жизни профессора Лескова…». Ю.А. Бауров называет Л.В. Лескова выдающимся космистом современности. Наверное, это самое высокое звание для человека и учёного, которого потеряла наука России и планеты Земля.

Дорожкин Н.Я. Вселенная профессора Лескова.

Несколько лет назад, обсуждая с профессором Л.В. Лесковым некоторые публикации в наукоградской прессе, мы затронули тему соответствия физических и космологических теорий существующей реальности. Леонид Васильевич привёл тогда высказывание Нобелевского лауреата Стивена Хокинга: «Я принимаю точку зрения, что физическая теория – это просто математическая модель, используемая нами для описания результатов наблюдений… Я заметил, что рассуждения Хокинга схожи с позицией А.Ф. Лосева, который ещё в двадцатых годах писал, что наука и окружающая нас действительность суть разные вещи. И услышал в ответ:

– Если речь идёт о попытках раздвинуть границы познания, мы должны понимать, что имеем дело только с моделями реальности. «Нехорошо апеллировать к реальности, когда у нас нет независимой от модели концепции этой реальности…» – пишет Хокинг. Поэтому говорить, что наука даёт точный и адекватный способ описания реальности, означает грешить против истины. Одна из фундаментальных проблем – происхождение Вселенной. Многие современные теоретики утверждают: был Большой взрыв. Но из работы академика А.А. Логунова «Релятивистская теория гравитации» следует, что Большого взрыва не было, и нет во Вселенной «чёрных дыр». Нобелевский лауреат Илья Пригожин утверждает то же самое. Или возьмём эффект интерференции одиночных электронов, проходящих через щели. Это факт, но как его объяснить? Есть концепция Эверетта, согласно которой интерференцию вызывает взаимодействие «нашего» электрона с электроном из некой «другой вселенной».

– Концепция параллельных миров? – не удержался я. – Это ближе к фантастике, чем к науке… Но Леонид Васильевич спокойно продолжал:

– Наряду с этой экстравагантной концепцией есть и теория торсионных полей Г.И. Шипова. Из неё следует красивое, изящное объяснение эффекта интерференции одиночного электрона, без привлечения фантастических параллельных миров. А явление квантовой телепортации, которое ранее рассматривалось как «парадокс Эйнштейна-Подольского-Розена», так как Эйнштейн с коллегами использовали его для иллюстрации неполноты квантовой механики? Потому что квантовая механика это явление предсказывает, а теория относительности запрещает. Кстати, теория Шипова снимает и этот парадокс.

– Это подтверждает, что любая теория ограничена…

– Но это не значит, что она обязательно опровергается. Просто совершается выход за границы её применимости. А определение границ применимости моделей – одно из центральных направлений научного поиска. Если вернуться к теме «Большого взрыва», то надо учесть, что Планковские масштабы времени и пространства суть величины порядка 10 в минус 43 степени секунды и 10 в минус 33 сантиметра. До этих пределов существующие теории справедливы. Ниже их – другая физика, что там – мы не знаем, это дело будущего.

– А ведь есть поразительно интересные модели мира…

– Да, например, экстравагантная модель Стивена Хокинга и профессора Стэнфордского университета Андрея Дмитриевича Линде. Исходя из того, что Большой взрыв кончается сингулярностью (бесконечно большой плотностью и бесконечно малыми размерами), они высказывают мнение, что взрыв есть результат схлопывания «чёрной дыры» предыдущей вселенной. А в известной работе академика М.А. Маркова предлагается модель макро-микросимметричной вселенной. Если вселенная не полностью замкнута на себя (по заряду или моменту импульса), она может восприниматься внешним наблюдателем как элементарная частица. И наша Вселенная для кого-то, возможно, просто электрон…

– А наши электроны – чьи-то вселенные. «Быть может, эти электроны – миры, где пять материков…» – писал Валерий Брюсов. Тоже ведь форма бесконечности!

– Бесконечность – понятие неоднозначное. В этом созвучны научная мысль Маркова и поэтическое прозрение Брюсова. Наука не может останавливаться в познании мира.

Эта давняя беседа вспомнилась мне при чтении рукописи книги Л.В. Лескова «Неизвестная Вселенная». И представилась в воображении удивительная картина множественности миров – в том числе и параллельных или виртуальных миров, которые иногда оказываются реальными. Поскольку есть предположение, что все виртуальные миры являются виртуальными только для нас, людей Земли. А в неведомых нам областях пространства, благодаря действию «энерго-информационного пространства», они так же реальны, как наш с вами старый добрый мир планеты Земля.

Параллельных виртуальных миров много. Это мифы и легенды древнего мира, сказки, былины, фантастическая литература, кино, компьютерные игры… Но есть особая область виртуальных миров – гипотетические миры, созданные мыслью учёных. Один из таких миров – будущее «лучистое человечество» Циолковского. Такова же «замкнутая Вселенная» Эйнштейна. Вселенная, находящаяся внутри электрона, и электрон, несущий в себе Вселенную – виртуальный «мир Маркова», или мир фридмонов.

Известны и другие виртуальные миры учёных. «Мир Голда», в котором возможно обратное течение времени. «Мир Дэвиса», где время может вообще не иметь направления. «Мир Баурова», в котором пространство, время и элементарные частицы постоянно рождаются из ненаблюдаемых одномерных объектов – бюонов, создавая все физические взаимодействия. В этом мире информация о любом событии мгновенно распространяется по всем объектам Вселенной. Есть «Мир Шипова-Акимова», в основе которого – невидимые элементарные вихри, не имеющие размеров и массы. Пространство заполнено этими вихрями, и они, цепляясь один за другой, как шестерёнки в часах, передают информацию (тоже мгновенно) по Вселенной. Особое место занимает «Мир Налимова-Лескова», где существует особая разновидность физического вакуума «мэон», обладающая свойствами «информационного пространства».

А с того времени, когда была написана предлагаемая вашему вниманию книга, существует ещё один мир, еще одна Вселенная. Вселенная профессора Лескова.

Кричевский С.В. На пути к совершенству: воспоминания о Л.В. Лескове.

Первое знакомство с Леонидом Васильевичем (ЛВ) было заочным, — через две его книги: «Космические цивилизации» «Индустриализация космоса». Первая потрясла масштабом проблемы и классификацией космических цивилизаций, вторую я приобрел и использовал как ценный источник при остром дефиците информации, и, фактически, — как уникальное современнейшее пособие по космическим технологиям и перспективам космонавтики на этапе общекосмической подготовки в Отряде космонавтов ЦПК им. Ю.А. Гагарина в Звездном городке, в 1989-1991 гг.

Наше очное знакомство состоялось в начале октября 1991 г. в Московском космическом клубе (МКК) на высоком уровне, — на 21-м этаже в здании на Новом Арбате, 21. Тогда МКК стал основой, интеллектуальным ядром и площадкой Рабочей группы по космонавтике под руководством М.Д. Малея, созданной при Правительстве России в сентябре 1991 г.

Еще в первой половине 1991 гг., до кризиса и распада СССР, МКК выступил инициатором реформы отечественной космонавтики, и ЛВ активно участвовал в работе по анализу космической политики, был одним из авторов подготовленного МКК текста: «Космическая доктрина в СССР: настоящее и будущее», разосланного в органы власти СССР и затем опубликованного тиражом свыше 15 тыс. экз. в знаменитой брошюре «Космонавтика – предложено выжить», — она была сдана в набор 12 августа 1991 г.

В результате деятельности Рабочей группы по космонавтике (а в ней мы были экспертами, ЛВ — от НПО «Композит») в конце 1991 г. высшему руководству России был представлен Доклад «Космическая политика России», который дал импульс к принятию важных решений по управлению космической отраслью – созданию в начале 1992 г. Российского космического агентства и др.

В конце 1993 г. в МКК по заказу ЦНИИМАШ мы вдвоем с ЛВ в сжатые сроки написали Отчет о НИР на тему «Перспективы развития космической деятельности в РФ до 2020 г.». Текст получился кратким, но насыщенным и, благодаря идеям, научной добросовестности, смелости и предвидению ЛВ, в то время во многом пионерским. Он был опубликован и положил начало серии «Труды МКК».

Вместе с ЛВ мне довелось написать еще один Отчет о НИР в МКК по заказу ЦНИИМАШ в 1996-1997 гг., в котором ЛВ сделал прогноз развития космонавтики в виде сценариев. Текст раздела «Анализ долгосрочных тенденций развития отечественной и зарубежной космической техники и ее влияния на геополитические и экономические факторы развития мирового сообщества» опубликован в выпуске 5 «Трудов МКК» в книге «Российская космонавтика на новом этапе».

Все это считаю необходимым изложить последовательно и четко, со ссылками, для того, чтобы показать активное участие и большой реальный вклад ЛВ в спасение космической отрасли, в сохранение и развитие отечественной космонавтики в сложнейший период распада СССР и хаоса в России в критические 90-е годы ХХ века. ЛВ не искал личной выгоды, не рвался к власти и должностям, не подыгрывал космическим и другим чиновникам, а добросовестно исследовал, искал, обосновывал, предлагал наилучшие варианты решений в сложнейшем и противоречивом множестве факторов, сценариев, прогнозов в ту эпоху «смутного» времени.

В 1993 г. МКК инициировал гуманитарный «алтайский» проект в виде научной конференции «Алтай – Космос — Микрокосм», которая успешно прошла в июне в Барнауле. В последующие годы инициативу проведения конференций взяли на себя коллеги из Барнаула, основное ядро участников сохранилось, состоялось еще 4 научных конференции с таким названием. На всех конференциях в удивительной творческой атмосфере и неформальном дружеском общении провозглашались и обкатывались идеи синтеза наук, гуманизации технической деятельности, космонавтики, создания цивилизации будущего, прогнозы и сценарии развития России и человечества, – философия, политика, наука, технология, экология, культура, религия. На этих конференциях в Барнауле, на Алтае мы были вместе.

ЛВ был «на коне» и всегда излагал свежие и оригинальные идеи, причем, как правило, одновременно увязанные с предысторией, реалиями бытия и отдаленным будущим. Например, на 1-й конференции в 1993-ем он выступил с докладом на тему «Этопология космической эры» — об этике и нравственности в политике при принятии и реализации решений, стратегий управления, и попал в «десятку», поскольку именно аморальность в политике, особенно в России, стала одной из основных причин глубокого политического, социального, экономического и экологического кризиса, в котором наша страна оказалась в начале 90-х гг. ХХ века и во многом пребывает до сих пор.

Мне особенно памятно участие ЛВ в важной дискуссии на тему экологической безопасности космической деятельности и принятии Резолюции 4-й конференции «Алтай – Космос — Микрокосм» в Барнауле в 1998 г. Замечу, что ЛВ очень сложно давалось осознание вредных экологических воздействий и последствий космической деятельности: значительных загрязнений в районах падения ступеней ракет, в том числе в Алтае-Саянском регионе, экологической опасности ракетно-космической техники. Он как ученый слышал – видел — воспринимал информацию, но при этом как человек, много лет проработавший в космической отрасли, увлеченный космонавтикой, психологически тяжело переживал открывшуюся правду. К чести ЛВ, он достойно преодолел этот личный «экологический» и этический кризис, смог выйти за пределы отраслевой и корпоративной этики и поддержал Резолюцию «Экологическая опасность космической деятельности» (ее проект был разработан мной). Но при этом ЛВ внес важную поправку-коррекцию: предложил добавить в середину первоначального названия Резолюции и соответствующие места текста лишь одно слово: «современной». В итоге с этим все согласились, и Резолюция, не потеряв актуальности и остроты, приобрела основательный и сбалансированный вид, была опубликована и сыграла свою роль в постановке и решении проблем экобезопасности космической деятельности в России.

ЛВ в последние 10 лет жизни написал и издал множество книг, его творческая энергия, креативность и работоспособность — фантастические

Первая среди книг этого периода — «Космическое будущее человечества» (1996) — для меня важна и близка согласием с основными идеями и прогнозами, а сверх того еще и тем, что она завершена фрагментом моего стихотворения «Философия полета» (ЛВ при подготовке рукописи написал мне об этом и попросил разрешения использовать). Получилась 1-я «бумажная» публикация стиха. Моя благодарность, ЛВ! (Полностью мне удалось его издать только через 2 года, в 1998-м).

Длительное общение, общие дела в МКК, в Оргкомитете Научных чтений К.Э. Циолковского и на конференциях, изучение множества трудов ЛВ, несколько моих кратких визитов — пребывание в домашней семейной обстановке – в квартире в подмосковном городе Королеве, позволяют мне сказать, что он жил честно, просто, чрезвычайно скромно в быту и абсолютно достойно. В трагических реалиях нашей страны, в эпоху перемен отечественной и мировой истории, ЛВ как ученый и гражданин с полным напряжением мысли, воли и сил, искал и предлагал решения для выхода из современного кризиса и тупиков развития.

В стремлениях, идеях, в полете мысли и в памяти, в ранее изданных трудах и в этой книге — Леонид Васильевич Лесков всегда рядом и, одновременно, далеко впереди, — на пути к совершенству человека и общества, на Земле и в Космосе.

Шапошникова Л.В. Памяти профессора Леонида Васильевича Лескова.